Третий шанс

[Shiko_]

Название: Третий шанс
Автор: Shiko_
Пейринг: Дженсен/Джаред
Рейтинг: NC-17
Жанр: RPS, AU, love story
Персонажи: J2 и другие знакомые лица
Размер: миди, ~7 100 слов
Дисклеймер: “I have nothing. Nothing!”
Саммари: Меня зовут Дженсен Эклз. Я адвокат. Моя жизнь была похожа на хороший часовой механизм. До тех пор, пока не появился Падалеки.
От автора: Герои работают в адвокатской фирме, и кое-какие мелочи утянуты из сериала «Хорошая жена». Также есть прямые заимствования из «Некрополя» Ходасевича.

Глава 1

Глава 1

Меня зовут Дженсен Эклз. Я адвокат, специализирующийся на уголовном праве. Работаю в «Феррис и Морган» - второй по величине юридической фирме в Лос-Анджелесе. Есть еще долевые партнеры, но это партнеры «немые», всем управляют эти двое – Саманта Феррис и Джеффри Дин Морган. Кто-то думает, что они друг с другом спят, кто-то думает, что нет, кто-то делает ставки на то или на другое. По моему мнению, между ними есть невероятное доверие, редкое взаимопонимание и удивительная способность помогать друг другу жить. Это дороже любого секса. И. возможно, даже любви. Хотя, в этом у меня мало опыта.

Я на хорошем счету у обоих. Джеффри несколько раз со мной выпивал. Саманта дарит мне шарфы, чтобы я не простыл на ночной рыбалке (у меня небольшая лодка). Я выигрываю гораздо больше дел, чем проигрываю. Фирме принадлежат три этажа в небоскребе в центре города. У меня офис на двадцать шестом этаже с видом на океан. Каждый отработанный час приближает меня к долевому партнерству.
Моя жизнь была похожа на хороший часовой механизм. До тех пор, пока не появился Падалеки.

Он моментально стал для всех своим. Его начальник, шеф отдела семейного права Марк Шеппард (между нами, та еще акула) похлопывал его по плечу и говорил: «С таким обаянием и такими мозгами…»
- Я дорогого стою? – делая невинные глазки, подхватывал Падалеки.
- Ты далеко пойдешь, - не моргнув глазом, продолжал Шеппард, - если не будешь зарываться, лосяра.
Его коньком стало примирение семейных пар. Когда шансы фирмы выиграть развод стремились к нулю, Марк выпускал его нести в мир улыбки, ямочки на щеках, щенячьи глазки, воскресшую любовь и семейное счастье. По словам его коллеги по отделу Данииль (а моя бывшая девушка хорошо разбиралась в людях) он мог бы помирить Монтекки с Капулетти. С другой стороны, вид высокого, красивого, широкоплечего мужчины стимулировал молодящихся дамочек выдоить последнее из их богатых и старых мужей. Марк нашептывал им на ушко, что после развода они обязательно встретят такого же мощного самца с длинными, каштановыми волосами.

Никто не был удивлен, что уже через две недели после начала работы в фирме Падалеки был приглашен на наши ежемесячные посиделки в баре «У Джулиана», также известном в народе под названием «Зомбилэнд». В молодости Джулиан был каскадером и зачем-то сохранил и развесил по стенам несколько жутких муляжей со съемок фильмов ужасов, в которых участвовал. Почти всем постоянным клиентам по пьяни случалось и трясти отрубленной готовой, и напяливать маску с клыками, и размахивать резиновым «окровавленным» топором. К слову, пойло там было великолепное, и Джулиан не смотрел на нас косо из-за того, что мы очень дорогие адвокаты. А еще там было караоке. И если хорошенько напоить Криса - одного из дознавателей фирмы, он пел. Если напоить Данииль, были грязные танцы. Выяснилось, что если напоить Джареда «я прикасаюсь – значит, существую» Падалеки, абсолютно ничего не менялось. Те же улыбки до ушей, обнимашки со всеми и вся, и сияние счастья из глаз. Притащив за наш с Крисом столик два стакана пива, он заявил мне:
- Мы подружимся.
И пододвинул ко мне стакан. Я отхлебнул. Вежливость прежде всего.
«Мням, Гиннес. Что ж, домашнюю работу Падалеки сделал».
Крис сидел, подперев лицо ладонью. Созерцание Джареда его явно развлекало.
- Почему же мы должны подружиться? – вступил в беседу я.
- Потому, что мы оба из Техаса, - торжественно констатировал Падалеки. - А мы, техасцы – самые…
- Кривоногие? - встрял Крис, за что тут же получил от меня по башке.
- Разве? – продемонстрировав неплохую растяжку, Падалеки задрал одну ногу.
- О, канкан! – заорал кто-то со стороны барной стойки.
- Я хотел сказать, техасцы – самые крутые и надежные.
- Джэклз, - сказал мне Крис, нехорошо блеснув глазами, - если тебе понадобится компромат на этого крутого, у меня есть фото маленького Джареда с большим мокрым пятном спереди.
- Откуда? – смешно распахнул глаза Падалеки.
- Нечего хранить семейный альбом на рабочем компьютере.
- Я просто… мне был годик, а фотограф слишком долго возился. Мама мне прислала все фотки, чтобы я сделал клип для дня рождения сестры. Ей двадцать один будет. А как ты их? Ведь там пароль. Это же незаконно! – повернулся он ко мне.
- Крис так тренируется, - сообщил ему я. – Взламывает пароли, ставит миникамеры, подкладывает трупы в багажник.
- Это и было-то всего один раз, - насупился Крис. – Так ты теперь мне всю жизнь будешь поминать. И это был не настоящий труп, а раскрашенный манекен, - повернулся он к Падалеки.
- А я и не знал, что ты такой классный! – взгляд Падалеки, направленный на Криса, лучился восхищением.
Крис хмыкнул, пряча улыбку, но с этого момента у Падалеки стало одним приятелем больше.

Суд начинался через два дня, а я все еще не знал, как выиграть. Уже третью ночь я проводил на работе, пытаясь выкопать из бумажной горы жемчужину будущей стратегии.
«Кажется, есть идея. Нет, не пойдет».
Темнота. Кто-то изо всей силы меня тряс.
- Ты чего? – я поднял голову от стола. – Хочешь оторвать плечо на память?
- Нет, я хочу твои ноги, но, увы, – криво улыбнулся Джаред. – Ты никак не просыпался, я запаниковал.
- А что ты здесь делаешь?
- Забыл кое-что, пришлось вернуться. Пошли, отвезу тебя домой.
Я безропотно отдал ключи от «детки» и, как зомби, потащился к лифту. Кажется, я вырубился снова, потому, что когда на минус втором двери лифта открылись, Джаред одной рукой прижимал меня к стене, а в другой держал мой портфель. Который, не помню, когда ему отдал.
Он довез меня до дома, поднял в квартиру, довел до спальни и усадил на кровать.
- Могу тебя раздеть, но боюсь ослепнуть, - услышал я сквозь дымку полусна.
Не открывая глаз, я показал ему средний палец и стащил пиджак. Развязывая галстук, я слышал его удаляющийся смех. Когда я включал будильник, было полчетвертого.

- Как после бессонной ночи ты можешь выглядеть таким свежим? – пристал я к нему утром.
- Слезы неверных жен на завтрак и кровь ревнивых мужей на обед.
- Ты себя с Шеппардом не спутал? Ты не волк, - мне вдруг захотелось высказаться серьезно. – Скорее… ты - сторожевой пес. Очень опасный для чужих, и очень хороший для своих.
- Ой, спасибо, - умилился Падалеки. – Дай я тебя поцелую, златоуст ты наш.
- Иди ты! - сказал я, и отправился разгрызать орешек своего дела в непонятно откуда взявшемся, но прекрасном настроении.
В середине дня я зашел за ним и повел на ланч в мой любимый итальянский ресторан. Падалеки оказался фантастическим собеседником. Он с одинаковой легкостью цитировал древних греков и мультфильм «Южный парк», терпеливо пережидал, когда я зависал и проваливался в свои мысли и, уж, конечно, не просил рассказать подробности дела, над которым я работаю. За последние две недели я впервые полностью расслабился. Неудивительно, что именно тогда ко мне пришла Идея - с большой буквы.

Когда я вернулся из суда в офис, все уже знали. Мне улыбались, поздравляли с победой. «Я о таком даже не читал. Попадешь в учебники», - сказал Морган. «Проси прибавку», - сказал Шеппард. А Джаред… Джаред смотрел на меня сквозь стеклянные стены их с Данииль кабинета, улыбался и, словно сумасшедшая ветряная мельница, махал мне руками.

Джаред таскал мне кофе. Я подвозил его в офис и домой – выяснилось, что он снял квартиру в соседнем доме. Он вытаскивал меня на ланч, когда за работой я забывал обо всем не свете. Я познакомил его с полезными людьми. Ему уже два раза удалось уговорить меня на пробежку в субботу утром. Когда Крис был занят одним из своих расследований, мы вдвоем напивались «У Джулиана». Мы действительно подружились.

Наш архив – это комната без окон, обшитая медными листами, с двойной сейфовой дверью, на одной из которых стоит кодовый замок (десять цифр), а на другой – сканирование отпечатка пальца. Не Форт Нокс, конечно, но близко. Комната заставлена этажерками в пять ярусов, на каждом ярусе аккуратные ряды пронумерованных коробок. В коробках – бумаги и электронные носители информации. Из-за медных стен в комнату не проникает электромагнитное излучение, и записи хранятся дольше. Мобильные телефоны тут не работают, и когда немного побудешь внутри, во рту возникает характерный привкус – сразу вспоминаются школьные уроки химии и медный купорос.
Нужная мне коробка нашлась во втором ряду на четвертом ярусе. Я пододвинул лестницу и полез наверх. Я решил не тащить коробку вниз, а сдвинув крышку, принялся искать нужную мне папку. Вот и она.
«Все верно. Разрешение на прослушку было выписано не на моего подзащитного, а на его отца (мелкого местного наркоторговца). И если это прокуратуре еще удалось бы обойти, тот факт, что разрешение было действительно до конца прошлого года, был гвоздем в их гробы. Дважды незаконная запись. Теперь мы ее точно исключим».
Спускаясь, боковым зрением я заметил, что в проходе кто-то стоит. Это был Джаред. Он смотрел на меня снизу вверх таким горячим, жадным взглядом, что я растерялся.
- Сейчас, отдам тебе лестницу, - сказал я.
- Да, Дженсен, - ответил он и подошел вплотную, так что когда я спустился с последней ступеньки, мы оказались лицом к лицу.
Он смотрел на меня. На его левой щеке, под глазом, лежала ресничка. Не знаю, что побудило меня протянуть палец и коснуться. Он улыбнулся.
Я показал ему свой трофей. Он взял мою руку в свои, и переложил ресничку с моего пальца на ладонь. Не знаю почему, меня затрясло. Он дунул. Теплое дыхание смело ресничку с ладони, и пронзило жаром мое тело.
- Это верная примета, - сказал он, поглаживая большим пальцем мою линию жизни. – Я загадал желание для нас обоих.
- Нельзя говорить, - сказал я, не решаясь поднять глаза, - а то не сбудется.
- Ну, я же не сказал, какое, - он отпустил мою руку: - Помнишь, я предложил тебе дружбу? Теперь мне этого мало. Ты слишком много стал для меня значить. Подумай над этим, пожалуйста.
И он ушел, оставив меня с роем мыслей в голове, привкусом меди во рту, и определенного рода тяжестью в паху.

За свою жизнь с парнями я спал два раза. Оба раза секс не был чем-то выдающимся. Впрочем, то же можно сказать о девяноста процентах моего секса с женщинами, а ведь их было раз в двадцать больше, чем мужчин.
Я стоял, прижавшись лбом к стеклу, и смотрел на океан. Влюблен ли я в него? Может, да, а может, нет. Но я мог придумать тысячи слов на любую тему, и знал, что важны не слова, важно совсем другое. Я никогда ни с кем другим так себя не чувствовал. Будто я вырвался из душного, нервного, жестокого центра города и попал на уединенный, частный пляж. Где мягко шумит море, где хорошо и спокойно.
«Так если он уже стал моим уединенным, частным пляжем, - спросил я себя, - почему бы не попробовать поплавать?»

Вопреки мнению некоторых людей, я не нерешителен. Просто я тщательно обдумываю свои действия. Вот и сейчас, с одной стороны мне не хочется испугать Джареда своим напором, а с другой – я намерен показать ему, что когда в игру соблазнения играет не один, а двое – это может быть намного, намного интереснее.

На следующий день я опоздал на общее собрание, но Джаред успел занять мне кресло за столом, рядом с ним, куда я и сел. Сначала обсуждали распределение интернов по отделам. Мне это было неинтересно потому, что я не подпускал недоучек к своим уголовным делам. Слишком высоки ставки. Не отрывая глаз от разглагольствующего Джеффри, я тихо опустил правую руку под стол и провел пальцем вдоль внутреннего шва брюк Джареда - от колена к паху. Он дернулся. Я искоса на него глянул. Он сжал кулаки, закусил губу и не отрывал глаз от столешницы. Поучаствовав в обсуждении нашей стратегии снижения арендной платы, я повторил свой маневр, но вместо пальца задействовал всю ладонь. Джаред ахнул, и чтобы это скрыть, вскочил, извинился и умчался вон. Через пять минут собрание закончилось, и я нашел его в туалете.
Меня встретило сердитое:
- Ты что делаешь, Эклз?
- Отвечаю на твой вопрос согласием, - сказал я и медленно облизал губы. Мне говорили, что в моем исполнении медленное облизывание губ – это практически прелюдия.
- Не надо приписывать мне свои пошлые мысли, - надменно бросил он.
- Ты же сказал, что просто дружбы тебе мало, - не понимая, что происходит, я озадаченно моргнул.
- Это смехотворно, - он снисходительно улыбнулся. - Ты неверно понял. Я хотел, чтобы ты признал, что я не просто один из твоих друзей, а лучший друг. Что мы - практически братья.
Мое удивление сменилось пониманием, а вслед за тем меня охватил жгучий стыд.
Я бросился прочь, влетел в лифт, выбежал на улицу и больше в тот день в офис не возвращался.


Продолжение в комментах.

@темы: моё, библиотека фанфиков

Comments

[Shiko_]

Глава 2

Глава 2

На следующий день я приехал в офис очень рано и сразу помчался к кабинету Дженсена. Но у него уже были люди. Куча людей, которые сидели, ходили, жестикулировали и оживленно что-то обсуждали. Тут Дженсен заметил меня, и его лицо изменилось. Он что-то сказал присутствующим, вышел в коридор, аккуратно закрыл за собой дверь, повернулся ко мне и только тут поднял глаза.
Я отшатнулся.
- Падалеки, - сказал он, - я не хочу тебя видеть. Не пытайся ничего объяснять, не ходи за мной. Забудь о моем существовании. Я о твоем уже забыл.
Он ушел. Я стоял в коридоре, и все вокруг было очень странным. Начать с того, что я не слышал ни единого звука. И все вокруг двигались очень медленно. Наверное, это был шок. Нормальное состояние для человека, который осознал, что ухитрился потерять сразу Святой Грааль, Восьмое Чудо Света и Вечное Блаженство.

Почему я ему это сказал? Страх? Веская причина, и это даже не ложь, но если бы это был единичный приступ страха близости, меня можно было бы оправдать. В моем случае все гораздо хуже.
Мой отец был физиком, а мать – домохозяйкой и первой красавицей нашего городка. Они были совершенно не похожи. Он – длинный, сухощавый педант, логичный и жесткий, порой до грубости. Она – фигуристая, зеленоглазая кокетка, которую душило домашнее хозяйство. С детства я находился меж двух огней, которые и притягивали меня, и больно обжигали.
Ссоры возникали по малейшему поводу. Первое впечатление, которое я помню, папу я боялся и тихо ненавидел, он гремел откуда то сверху, и заставлял обожаемую маму плакать. Но со временем эти чувства дополнились чувствами противоположными. Малообразованность матери подчас ужасно раздражала. Жгучая ненависть к отцу отступала перед уважением к его уму, и сознанием того, что мой собственный склад ума близок к отцовскому. Мне нравилась логика и стройные доказательства. Я начал понимать флирт мамы с другими мужчинами, и жгучий стыд за отца смешивался со злорадным «так ему и надо» потому, что при всех ее недостатках мама была человеком добрым, а отца даже самые лояльные коллеги называли не иначе, как «бездушным сухарем». Но вместе с тем мысль о том, что многие считают мою маму доступной, заставляла меня злиться на нее, и чувствовать себя оскверненным и запятнанным.

Не удивительно, что каждое явление, попавшее в нашу семью, получало противоположные оценки со стороны отца и матери. Меня принуждали принять сторону, и с течением времени я научился сразу и в одно время видеть и правоту, и неправоту каждого из них. Не было ничего абсолютного, все можно было вывернуть на другую сторону и доказать. Тогда началось мое увлечение юриспруденцией, и двойственность стала моим средством защиты дома и моим инструментом познания жизни вне его. Нет, я не расщепил свою личность, как обыкновенный психопат. Я полюбил парадоксы, и объяснил себе устройство мира, как внутреннее единство, где правда смыкалась с ложью, красота – с уродством, и хорошее – с плохим. Ту же двойственность отношения я переносил на людей – в приятных мне людях я находил основания их не любить, а в подлецах и негодяях, хоть и нехотя, всегда замечал хорошее.

В сердечных увлечениях моя двойственность проявляла себя особенно остро. Меня волновали и женщины и мужчины, и моя обычная тактика была такова: я чаровал их своим обаянием, таким светлым и солнечным, что у них не закрадывалось мысли о каких-либо сексуальных намерениях с моей стороны. Затем я внезапно обнаруживал эти намерения, и если моя ошарашенная пассия немедленно не отвечала взаимностью, я дулся. Но если мне отдавались, я начинал сомневаться в предмете своей влюбленности. Не слишком ли быстро мне уступили? Возможно, примитивные плотские желания понуждают этого человека воспользоваться мной, и в этом нет совсем ничего духовного? Иногда сомнения охватывали меня еще до или непосредственно в самый ответственный момент, и я отступал. Я «бежал от соблазна», а потом дулся вдвойне - и за то, что мне дали уйти, и за то, что готовы были принять. Я чувствовал себя недособлазненным.

С самого первого дня я понял, что Дженсен - удивительный. Им восхищаются. В его присутствии все словно изменяется, замещается и озаряется его светом. И он, в самом деле, светел. Кажется, даже те, кто ему завидует, немножко в него влюблены. Даже Шеппард порой подпадает под его обаяние. Общее восхищение передалось и мне. Он стал предметом моего пристального внимания. Не без некоторых сомнений предложенная мною дружба была им принята. Быть может, все вышло бы по-другому, если бы не его ослепительное обаяние, которому нельзя было не поддаться. Мои дружеские чувства перешли в увлечение, потом во влюбленность, и я набрался наглости просить о взаимности. Но в тот момент, когда мои домогательства почти увенчались успехом, моя двойственность прорвалась наружу. Мое нервическое воображение решило, что быстрое согласие вызвано тем, что для него это не так уж важно. Я заявил себе, что мне это тоже не важно. Более того, я вообще ничего такого в виду не имел. Потом мое безумие уже не нужно было раздувать - оно превратилось в слова, которые я никогда себе не прощу.
Последствия не заставили себя ждать. Дженсен смотрел на меня с болью и обидой, а затем с презрением и гневом. А я? С этого момента я впервые полюбил по-настоящему, всем существом и навсегда. И при этом я знал, что он никогда не даст мне второго шанса.

[Shiko_]

Удивительно, что работая в офисе со стеклянными стенами, ты не так уж часто видишь того, кого хочешь увидеть. Кого тебе надо было увидеть, чтобы жгучая боль притупилась. Теперь я минимум три раза в час ходил к кулеру за водой или в туалет. Так я проходил мимо кабинета Дженсена и мог кинуть на него короткий взгляд. Когда он стоит лицом к окну, он думает, когда сидит на диванчике у кофейного столика – выставляет счета, когда расхаживает по кабинету – наговаривает на диктофон речь в суде. Я думал о нем постоянно. Раньше я считал, что это гипербола, фигура речи, что непрерывный мыслительный поток об одном и том же предмете невозможен, но мысли о Дженсене текли сквозь все и поверх всего. Я знал, что мне нет прощения, что мой ад останется со мной до конца моих дней, что я должен смиренно терпеть.

Меня хватило на четыре дня. «К черту!» - сказал я себе и вылетел из кабинета. Но на подходе к кабинету Дженсена меня перехватил из ниоткуда возникший Крис. Он втолкнул меня в переговорную, подсечкой уронил на диван, сел сверху, и прорычал:
- Тихо, ковбой!
Мой запал сразу как-то иссяк, я только и мог, что жалобно на него смотреть.
- Что ты ему сделал? – угрожающе произнес он.
- Слезь с меня, - сказал я. – Твоя задница помнет мне галстук.
- Он запретил мне упоминать твое имя. Не помню, чтобы он был так зол с тех пор, как… неважно.
Он встал и пересел на стул. Я продолжил лежать, глядя в потолок.
- Я его люблю, - решился я.
- Ты немного увлекся, не рассчитал силу, а он тебя просто не так понял? – ровным голосом поинтересовался он.
- Ты что, сдурел?! – вскинулся я.
- Он не захотел быть снизу? – с напускным сочувствием еще раз попробовал он.
Я встал и направился к двери.
- Знаю, что он не даст мне второго шанса. Если сможешь, передай ему, что я на самом деле его люблю.
- Бесплатный совет, - ответил он. – Не мелькай у него перед глазами. Его совершенство ведь уже попросил тебя оставить его в покое, верно? Попадаясь ему на глаза, ты его только раздражаешь. Должно пройти время, возможно, когда-нибудь у тебя появится шанс исправить то, что ты там наворотил. А может, у тебя все пройдет. Время, знаешь ли, лечит.
- Не пройдет, - сказал я. – Это навсегда.
- Вот и прекрасно, значит, несколько месяцев ничего не изменят. Сможешь держаться от него подальше?
- Не знаю, - честно признал я. – Мне обязательно нужно его видеть, понимаешь? Смотреть на его лицо. Глаза, веснушки, эти губы. Даже на бэтменские уши. Иначе слишком больно, я не вынесу.
- А ты в курсе, - спросил он, – что люди уже давно придумали фотоаппарат?

<><><>

Я повторял себе, что у меня все отлично. Есть интересная работа, здоровье, деньги на жизнь и развлечения, друзья. Мне больше ничто и никто не нужен. Особенно те, кому не нужен я.
Учитывая в каком состоянии он тогда нашел меня в баре, Крис, с его комплексом защитника и любовью к запугиванию, не мог не устроить Падалеки допрос с пристрастием. Но поскольку тушка Падалеки не лежала в травматологии в больнице Святого Себастьяна, а продолжала ходить на работу, я сделал вывод, что состава преступления Крис не обнаружил. «Этот дурень молчит, как рыба, и сходит по тебе с ума», - сообщил он мне и больше на эту тему не заговаривал. Полные собачьей преданности взгляды Джареда меня забавляли. И удивляли. Какую игру ведет этот парень? Неужели он не понял, что для себя я эту тему закрыл?
Я не ожидал, что в ближайшее время моя жизнь может кардинально измениться. Но как-то утром на подземной стоянке мой телефон принял звонок с не определившегося номера.
- Добрый день.. ах, да, у вас это еще утро. Это Джим Бивер.
- Здравствуйте, мистер Бивер.
- Зови меня Джим, а тебя позволь звать Дженсеном.
- Конечно, Джим.
- Знаю, это полное нарушение этикета, по телефону такие разговоры не ведут, но у меня ощущение, что тебе вот-вот предложат партнерство, и я не хочу опоздать. Ближе к концу года я смогу предложить тебе партнерство у себя. При этом обещаю перекрыть любое предложение Саманты с Джеффри. Что скажешь?
- Это очень неожиданно.
- Правильно, не говори сейчас лишнего. Просто прими к сведению три вещи: первое – я бы предложил тебе партнерство хоть сегодня, но у меня есть пара паршивых овец, с которыми я в ближайшее время разберусь, и тогда смогу гарантировать результат голосования. Второе, если идея тебе нравится, начинай собирать полмиллиона на взнос. Еще триста получишь лично от меня, как беспроцентный займ. И третье – не стесняйся, звони, если будут проблемы или вопросы. До связи.

Бивер отключился, а я еще некоторое время не мог двинуться с места, переваривая информацию. Фирма «Бивер и партнеры» была крупнейшей в Нью-Йорке и одной из самых известных в стране. Если и был в нашем бизнесе, человек, который еще мог меня чему-то научить, это был старый лис Джим Бивер. Вдруг мне показалось, что я что-то услышал. Я оглянулся. Нет, на огромном, рассеченном колоннами пространстве этажа не было ни души, лишь одиноко стояли три машины – моя «Шевроле́ Импала», «Порше Каррера» Шеппарда, который любил прийти рано, и уходил тоже рано, и желтая «Шевроле́ Кама́ро» 2009 года, принадлежащая пижону Падалеки.

[Shiko_]

Когда я заметил слежку, то опасности не ощутил. Я почему-то сразу решил, что это Джаред. «Я его просил не ходить за мной, так этот балбес нанял кого-то». Случай проверить гипотезу представился быстро. Следующим вечером я случайно услышал, как Шеппард песочит Данииль.
- Не приставай к даме, - сказал я. - Это же твой «золотой мальчик» папку забыл, а не она. Давай, я ее ему домой заброшу. Мне по дороге. А ты можешь спать спокойно – твои рабы будут пахать всю ночь.
Я позвонил в домофон и назвался. Перед тем, как связь отключилась, я услышал, как Падалеки полузадушено ойкнул и что-то упало. Я поднялся на лифте и позвонил. Дверь открылась, за ней стоял Джаред, одетый в тренировочные штаны и футболку наизнанку, с всклокоченной шевелюрой и совершенно безумным взглядом. Сильно пахло пивом.
- Завязывай пить, тебе еще работать, вот, Шеппард тебе прислал, - я помахал папкой, и, не дожидаясь приглашения, вошел.
-Я бутылку с пивом уронил, - потупился Джаред.
- Бывает, - цепко глядя по сторонам, я пересек гостиную и направился в спальню. Джаред и не думал меня останавливать.
Так и есть. Вся стена спальни напротив кровати (четыре на три метра!) была увешана фотографиями Дженсена Эклза. На них я пил кофе, шел по улице, сидел за рулем Импалы, выходил из суда, говорил по телефону, стоял на трапе своей лодки, играл с клиентом в гольф, хмурился, смеялся, тер пальцами лоб, облизывал губы. Снимков были сотни. Маленькие фото, которые держат на столе в рамке. Средние. Пара больших плакатов, где была отчетливо видна каждая веснушка и ресничка. Я бросил папку на кровать и обернулся. Джаред смотрел на меня с обожанием и страхом. Мне пришло в голову, что я, стоящий у стены, увешанной моими же фотографиями – это готовый рекламный плакат… вот только для чего?
- Падалеки, - сказал я, и Джаред сжался, будто готовясь к удару. – Я веду уголовные дела. Меня могут захотеть убить или запугать. Твоя глупая слежка может помешать мне почувствовать реальную опасность. Обещай, что прекратишь это, и больше не станешь нанимать кого-то ходить за мной, - я подумал и строго добавил, - Но и сам не будешь ходить.
Кажется, Джаред едва дышал.
- Обещаю, - выдавил он.
Я направился к выходу, на прощанье небрежно бросив через плечо:
- А стена оживляет интерьер.
Спускаясь по лестнице, я насвистывал бравурный мотивчик. Все было прекрасно в этом лучшем из миров. Я ни разу не задал себе вопрос: отчего мне так нравится смотреть, как Джаред страдает?

Гудела голова, резало глаза и сводило желудок. Я пропустил обед, а теперь уже и ужин. Помнится, в фильме «Эрин Брокович» были сцены опроса свидетелей по делу об отравлении воды. Но даже такой занудный, стилизованный под документальный фильм не мог передать, насколько скучен процесс опроса в реальной действительности. Наша фирма вела крупный коллективный иск о сбросе в озеро токсичных отходов. За три дня нужно было опросить сто пятьдесят человек и зафиксировать их показания. Саманта подключила к делу всех. На другие свои дела у меня оставался только поздний вечер. Я шел мимо опустевших кабинетов коллег. Ночной приглушенный свет превратил интерьеры из утилитарных в элегантные. Кое-где впечатление портили кипы бумаг, как например, на столе свиненка Падалеки, но в целом тихий офис излучал изысканность и умиротворение.
В лифте, в машине, всю дорогу до дома я не мог понять, что меня беспокоит. Что-то засело у меня в мозгу. Когда ты знаешь, что увидел что-то важное, но не знаешь, что именно. У дверей своей квартиры я вспомнил. И вернулся обратно в офис. Кабинет Данииль и Падалеки, естественно, был закрыт. Но я знал, где Крис хранит свою универсальную отмычку. Она спрятана в футляре, имитирующем шарик для елки, и висит на пальме, стоящей перед кабинетом Моргана. Я открыл кабинет и подошел к столу Джареда. Из стопки бумаг выглядывал конверт с характерным сине-зеленым узором по краю. Это был фирменный конверт лучшего ракового центра Калифорнии. Я недавно защищал их врача, обвиненного в убийстве жены. У них вся канцелярия была с такими каёмками. Конверт был вскрыт. Я вынул письмо, и начал читать.

«Джареду Падалеки… повторный тест подтвердил… раковая опухоль мозга… неоперабельная… осталось около двух месяцев… нам искренне жаль…. контакты консультанта, психолога, нарколога…»

Это был абсурд.
Жизнерадостный, улыбчивый, молодой Джаред через два месяца умрет. Невозможно. Несправедливо. Балбес же ничего еще не понял в жизни, даже в себе разобраться не успел, а теперь у него не будет времени. Его мечты не сбудутся, желания не исполнятся.
Нет, одно его желание все-таки исполнится. Смерть не может дать второго шанса, даже если бы и хотела. Но Дженсен Эклз – не смерть.

[Shiko_]

Глава 3 - NC-17: action

Глава 3

Первым, кого я видел, просыпаясь утром, был Дженсен. Разлепив глаза по звонку будильника, я еще некоторое время лежал в кровати и смотрел на стену фотографий напротив. Иногда говорил Дженсену: «Привет», иногда рассказывал сон, а иногда просто пережидал щемящее чувство блаженства, радости и благодарности за то, что Дженсен есть на свете. Рассветное солнце пробивало занавески, и на самой большой фотографии глаза Дженсена начинали сиять изумрудно-зеленым.

«Пусть у него все будет хорошо. Ему надо согласиться на предложение Бивера и ехать в Нью-Йорк. Его карьера еще круче пойдет в гору. Там интересно и весело, даже веселее, чем здесь. Тут, куда не придешь, всюду обдолбанные кинозвезды. Правда, там он будет совсем один, без друзей. Но он может перетащить их туда. Криса везде с руками оторвут. И Данииль с Томом тоже. Будут все вместе зажигать в Нью-Йорке. А я... мне осталось потерпеть совсем недолго.
Ладно, Пада, хватит ныть, катись-ка ты на работу».

Слава Богу, что это был последний день снятия показаний. Я в жизни так не скучал, даже вспомнил тягучий, как жвачка, фильм «Эрин Брокович», и подумал, что у Робертс надо забрать назад ее «Оскар». Хотя, конечно, Джулия ни в чем не виновата. У Данииль поднялась температура, и ее прогнали домой, так что конец дня я дорабатывал один. Я закончил с последним свидетелем, сдал бумаги и видеозапись Майку, и даже навел порядок на столе. Письмо из ракового центра нашлось под клавиатурой, и я бросил его в нижний ящик – с глаз долой.
Дженсен возник в дверях моего кабинета, как мираж. Даже появлению Мессии я удивился бы меньше.
- После таких трех дней надо себя вознаградить, - сказал он. – Как ты смотришь на китайскую кухню?
Я захлопал глазами. Но, видимо, хлопал как-то положительно потому, что Дженсен кивнул, улыбнулся и сказал:
- Вот и отлично. Поехали ужинать.
Всю дорогу до лифта и в лифте я был, как во сне. Дженсен пришел. Дженсен заговорил со мной. Я смертельно боялся сделать что-то не так и прервать этот чудесный сон. Но на этаже парковки я очнулся. Я похолодел, решив, что упускаю шанс все объяснить и вернуть то, что между нами было.
- Дженсен, - я схватил его за руку, мешая сесть в машину, - я должен объяснить, я не хотел…
Он повернулся ко мне и улыбнулся безмятежно, почти ласково:
- Не беспокойся, я уже понял, что мне надо было подольше поломаться.
- Не своди все к шутке, я же…
- Ты жалеешь о своих словах?
- Да!
- Я это знаю, и… закрыли тему.
Волна облегчения затопила меня, и я буквально растекся по его телу. Он слегка крякнул, когда моя тушка впечатала его в Импалу. Но все звуки тут же пропали, когда я закрыл его рот своим. Он целовался неторопливо, но напористо, лаская мои губы и посасывая язык. И вот я уже бессовестно терся о его пах, а он просунул руку между наших тел, погладил ткань моих брюк и сжал свои длинные пальцы. Я застонал и кончил. Он крутанул нас так, что я оказался лицом к машине. Спереди в штанах было мокро, а сзади даже через два слоя тонкой шерсти я чувствовал его горячий, каменный стояк.
- Если бы не камеры наблюдения, - прошептал он мне на ухо. – Я бы взял тебя прямо тут.
Он лизнул меня в ухо, отлепил от машины и слегка подтолкнул в нужном направлении.
- Садись в машину.
- У меня опять стояк, - заныл я.
- И хорошо, - отозвался он, - не одному же мне мучиться до дома.

- К тебе или ко мне? - спросил он, когда мы подъехали к нашему кварталу. И сам же ответил: Давай к тебе? Хочу одну фотку с этой твоей стены. Там моя лодка хорошо получилась.
Меня разобрал смех.
- Лодка, - стонал я, - хорошо получилась. Ты же… ты – самый красивый мужчина в городе. Причем, считая кинозвезд. А на фото, ой, не могу, самая красивая – это лодка.
Я всхлипывал и утирал слезы. Дженсен притворялся, что совершенно не слушает мою болтовню, а потом, осознав, что припарковался не у моего дома, а у своего, ужасно мило смутился. Мне хотелось обнять весь мир. Но сначала Дженсена.
- Пойдем к тебе, - улыбнулся я. – Фото с лодкой завтра на работу привезу.
И мы пошли. Не желая ждать доставку китайской еды, разогрели упаковку готовой лазаньи, выпили по бокалу вина и отправились в постель.

[Shiko_]

У Дженсена обнаружился фетиш на мои тазовые косточки. Он целовал их, облизывал, покусывал, а потом стал царапать их зубами. Я стонал, кричал, умолял его дотронуться до меня вот тут, совсем рядом, и наконец, махнув на все членом, кончил сам. Раздумывая, куда двигаться дальше, Дженсен пару раз лизнул мои яички, но тут я вырвал инициативу. Перевернул его на спину, сказал не снимать руки со спинки кровати, и стал доказывать свое оральное искусство. Отдышавшись, Дженсен признал, что языком я владею не хуже него, а дыхание задерживаю – даже лучше.
Мы долго целовались, нежно и лениво, потом начали возиться, подыскивая позу для сна. Закончилось тем, что я лежал на правом боку, а Дженсен прижимался грудью к моей спине. Я уже засыпал, когда он слегка сдвинул мою ногу вперед, и сначала вставил мне два скользких пальца, а потом мягко вогнал свой член. Обхватив руками мою грудь, он принялся плавно и размеренно долбиться в мое тело. Я был совершенно расслаблен, таких плывущих ощущений от секса у меня в жизни еще не было. Я словно качался на волнах наслаждения, медленно, сладко и долго, казалось, этому океану блаженства никогда не будет конца. Но неожиданно водоворот удовольствия затянул меня в глубину, я задрожал и провалился во тьму.
Утром Дженсен растолкал меня, накормил завтраком и подвез до дома, чтобы я переоделся в другой костюм. Мы даже успели забросить мои испачканные брюки в химчистку и не опоздали на работу. Если бы Данииль увидела, как я глупо улыбаюсь, сидя над брачными контрактами и завещаниями, она бы точно нас запалила. Но моя соседка по кабинету болела, а я… я ждал вечера. Дженсен почти весь день провел в суде, а когда вернулся, сунул голову в дверь и сказал:
- В шесть жду тебя у машины.

Сегодня мы поехали ко мне. Мы валялись на кровати, и не торопясь, изучали друг друга. Дженсен предложил побыть снизу, но я отказался, и мне показалось, что он облегченно вздохнул. Он предложил «69», и я с удовольствием распластался на нем, надевшись ртом на его член. Я мог бы взять до горла, но предпочел большую свободу действий. Снизу я обхватил ствол руками, не забывая время от времени поглаживать яички, а сам стал сосать и облизывать головку, как самый вкусный в мире леденец. Сосать мне нравилось очень. Я обожал касаться его губами, мне нравилось ощущать его тяжесть на языке, нравилось чувствовать, как горячий, твердый ствол ходит у меня во рту. Немного отвлекало то, что от действий его рта и языка мои бедра сводило судорогой удовольствия. Я даже расставил ноги шире, чтобы случайно не сдавить его голову. Он сжал мои бедра и развел их еще дальше, сдвинув меня вперед и вниз. Я удивлено поднял голову. Как оказалось, вовремя. Он смял мои ягодицы, развел их в стороны, и без проволочек атаковал языком мое отверстие. Я взвыл и совсем перестал себя контролировать. Не выпусти я член изо рта, вполне мог бы прикусить. Я, стонал, пытался насадиться сильнее, дрожал, словно меня било током. Сильнее, глубже, еще. Вдруг он остановился и спросил:
- Как ты хочешь?
Я не понял. Я вообще сейчас был не способен соображать.
- На четвереньках, на животе, наездником, миссионерская поза, - он обхватил мой член и на каждом варианте с силой проводил вверх-вниз, вверх-вниз.
- Стой! – я больше не мог терпеть.
Чтобы не кончить, я мысленно посчитал на латыни до десяти, перекатился на бок, лег на спину, взял себя под колени и приглашающее развел ноги. Предлагая себя всего.
Он потянулся к тумбочке за презервативом.
- Может, без него? – спросил я. – Я чист, а ты?
- Я тоже, - сказал он, и резким движением подтянул меня к себе. Он поднялся на колени, выдавил из тюбика прохладную смазку, вогнал внутрь два пальца, и стал поворачивать их по кругу, делая ножницы. Потом сжал свой член и принялся водить головкой вокруг отверстия.
- Сука! – простонал я.
- Я тебя не дразню, - низким, бархатным голосом поделился он. – Мне нравится чувствовать, как оно пульсирует, как трется о меня, как приглашает…войти.
Он вдавился, ввинтился внутрь. Навалился, и стал трахать, выходя на всю длину и влетая обратно, как поршень. Ритмично, неумолимо, желанно. Я жестом показал, чтобы он поднял мой таз выше, и теперь на каждом входе головка его члена тыкалась в мою простату. Удовольствие было почти невыносимым. Я сложился пополам, мой член, болтавшийся у меня под носом, тек непрерывно.
- Оближи его, - велел он.
Я улыбнулся и медленно, медленно высунул мокрый, розовый язык. Когда в очередной раз он толкнулся вперед, а мой член качнулся назад, кончик языка проехал по сочащейся головке. Меня словно стукнуло током. Я застонал, дернулся и кончил, фонтанчики спермы забрызгали грудь и даже подбородок. Он вдавился до упора. Его член пульсировал внутри. Я выпал из времени. Не существовало ничего, кроме его тягучего, магнитящего взгляда.
Он разогнул мои затекшие ноги, вытер нас краем простыни, набросил покрывало, поцеловал меня в висок и отключился.
Ночью, когда мы снова лежали «ложкой», мне показалось, я услышал, как он шепчет мне в затылок:
- Я тебя не оставлю.

Утром первым делом я поблагодарил все высшие силы за то, что сегодня суббота. Дженсена в кровати не было, но судя по звукам, он осваивал кофеварку. Я посмотрел на стену с Дженсенами и сладко потянулся. Секс мне всегда нравился, и мне всегда было хорошо. Но «хорошо» и «секс с Дженсеном» соотносятся примерно так же, как детское шампанское и ракетное топливо. Или букварь и энциклопедия. Совершенно другой уровень. Мое проклятие - моя двойственность впервые ничего не смогла испортить. Я сходил в душ, надел чистые боксеры (и больше ничего), и пошел к нему.
Дженсен стоял у стола с ноутбуком, В правой руке он держал кружку, разрисованную листиками марихуаны (сувенир из Амстердама), а левой листал журнал «Яхты и лодки». Я подкрался к нему сзади, обхватил и приподнял. Вот такой я сильный. Он охнул и пролил немного кофе на стеклянную столешницу.
- Пустяки, - я выхватил у него кружку и отхлебнул.
- Поросенок, - он сунул руку в мусорную корзину, вытащил скомканный лист бумаги, развернул и промакнул пятно.
Тут мое сердце остановилось. Он держал в руках черновик текста письма из ракового центра. Это была распечатка, на которой я ручкой сделал несколько правок. Наверное, я побледнел. Он вопросительно взглянул на меня, и потом внимательно на лист. Сложил два и два.
- Ты не болен раком, - сказал он.

[Shiko_]

Глава 4 - NC-17: dirty talk

Глава 4

Я плюхнулся на диван и посмотрел на Джареда, будто видел его впервые. В нем открылись глубины, о существовании которых я даже не подозревал. Джаред истолковал мой взгляд неправильно. Он подскочил к дивану, рухнул на пол, обхватил мои колени, и зачастил:
- Только, пожалуйста, не уходи. Прости, что не сказал, но я хотел сказать, только немного позже. Чтобы ты немного ко мне привык, чтобы мы успели побыть вместе. Я виноват. Накажи меня! Как хочешь. Я сделаю, все, что угодно. Что скажешь. Хочешь, пройду днем по офису голым. Или уволюсь и пойду в мусорщики. Стану вегетарианцем. Я не шучу, Дженсен, что угодно. Только потом прости меня, пожалуйста.
Он был в панике. Возможно, это стало причиной того, что я совсем не разозлился.
- Я останусь на двух условиях, - сказал я. – Первое, ты никогда не будешь мне врать. Если это случится, я уйду, и никакие аргументы не помогут. Ты обещаешь?
- Да, да, конечно.
- Второе. Я действительно тебя накажу. Это нужно нам обоим. Так ты избавишься от чувства вины, а я - от раздражения. Я усадил Джареда рядом с собой, взял его руку, и стал нежно поглаживать его ладонь.
- Ты такой страстный и чувственный. Твоим наказанием будет… не кончать, ну, скажем, месяц. Тебе будет очень тяжело. Я надену на твой член кольцо. У нас будет секс, я буду тебя трахать, ты будешь делать все, чтобы доставить мне удовольствие, но кончить не сможешь. И раз уж ты сам упомянул о том, чтобы голым появиться в офисе, я возьму тебя в один клуб. То, что там происходит, никогда не выходит за его стены. На тебе будет кружевной пояс, вроде пояса для чулок, только спереди к нему крепится кольцо на твоем члене, а сзади – вибратор, вставленный в твою смазанную, растянутую дырку. Снизу их соединяет цепь. Кроме этого на тебе не будет ничего. И все вокруг будут смотреть, как ты мне отсасываешь. Ты доведешь меня до разрядки, и я кончу тебе на лицо. Твой аккуратный ротик будет вымазан в моей сперме. Ты будешь чувствовать все эти похотливые взгляды, но кончить не сможешь.
Джаред мелко дрожал, но не от холода. От него шел жар, как от камина.
«Давай, Эклз, напугай его, как следует. Парень два раза сыграл на тебе, как на дешевой гармошке».
- Согласен ты на это?
- Да.
- Тогда иди, оденься, я пойду готовить завтрак.

Видимо, я как-то уж слишком драматично ковырял вилкой в омлете, и Джаред опять забеспокоился:
- Не молчи, - попросил он. - Если ты передумал и не хочешь быть со мной, нет ничего страшного в том, чтобы сказать об этом.
- Я не могу понять, - признался я. – Заставить меня поверить, что ты болен раком – это как-то слишком жестоко. Мне казалось, что ты – другой.
- Ты подумал, что я… нет! Что ты, я бы не смог!
- Но ты признался, что виноват, - я совсем запутался.
- Я догадался, что ты нашел письмо. Оно лежало не там, где я его оставил, а потом ты пришел ко мне. Сам пришел. А до этого за двадцать три дня ни разу не посмотрел в мою сторону. Я догадался, что ты меня пожалел, но не сказал. Я очень виноват, но я просто не смог.
- Тогда зачем ты сфабриковал письмо? – я никогда не отвлекался от главного, поэтому я и был таким хорошим адвокатом.
- Я хотел покончить жизнь самоубийством, - просто и буднично ответил он.
- Что, прости? – мне показалось, я ослышался.
- Я обещал не ходить за тобой сам или нанимать кого-то. А потом ты уехал бы в Нью-Йорк, и я потерял бы шанс хоть изредка, случайно тебя видеть. Я не смог бы так жить. Но ты знаешь этот город. Папарацци тут докапываются до всего. Я участвовал в паре громких разводов, не сильно большая знаменитость, но все-таки. Записка «Прощай жестокий мир, мне все надоело» никого бы не устроила. Они бы искали причину, из которой можно сделать громкий заголовок. Я не мог допустить, чтобы когда-нибудь они пришли к тебе с вопросом: «Как Вы себя чувствуете после того, как Ваш друг убил себя? Влюбленный в Вас друг, который нанял детектива за Вами следить».
- И ты устроил мне алиби.
- Скорее себе, - улыбнулся он. – Простая и понятная для всех причина самоубийства. Мой школьный приятель работает там техником, обслуживает томографы и всякое такое. Он даже вбил меня в их базу данных.
Я вдруг понял, что Джаред - самый замечательный, самый чистый и самый самоотверженный человек, которого я встречал. Мне надо еще постараться, чтобы быть его достойным. И мне будет совсем не сложно любить его со всеми его слабостями и порой даже за сами эти слабости. Такой человек не нуждается в прикрасах. От меня требуется нечто другое: полнота понимания.

Я встал, запустил руку в копну волос на его затылке и потянул к себе. Его нос уткнулся в мою шею, а руки легли мне на талию.
- Ты, правда, покончил бы с собой?
- Я не смог бы без тебя, - извиняющимся тоном ответил он. – Но сейчас же уже все хорошо, да?
Я обхватил его двумя руками, и крепко-крепко прижал к себе.
«Господи! За что мне такое наказание?»
«Неверная постановка вопроса, Эклз. Главное тут, что это «мне». А наказание или подарок, разберемся по ходу дела».
- Знаешь, а я совсем не против попробовать не кончать, - вдруг сказал он. - Только не так долго, как ты сначала планировал.
«Определенно, подарок».


Конец.

[Seleya]

Понравилось! Спасибо

[bigta]

Shiko_, спасибо!
Только подумаешь, вот же ж гад какой, ты его тут же реабилитируешь)) Скучать им явно не придется.)

[*Asher*]

Спасибо!
Объяснение Джареда его полностью реабилитировало.
Очень понравилось. Вообще всё понравилось .

[аггалария]

Была готова возненавидеть Джареда , а тут такой финал . Спасибо , очень понравилось .

[berezneva]

Shiko_, интересная история, спасибо!

[KonyLy]

[rarisa00]

Shiko_,

[lady_jane]

Интересная история, понравилась!) Спасибо!)

[greyeyes]

Ох, только БДСМ-чик на горизонте нарисовался, да еще какой горячий (!) и...Конец. Нет, я так не могу, автор....нет, не так....Автор, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.....сиквел, плииизззз...

[DeanChet]

[irik6]

Спасибо большое. Очень понравилось

[Зефири]

Понравилось, очень-очень. Сначала испугалась, потом растроилась, но после объяснений Джареда, согласилась - подарок!

[ka1nr49p]